В ряду выдающихся исполнителей, которые оказали громадное влияние на наше поколение, стоит имя Даниила Шафрана.
Для нас, не имеющих в то время (50-е годы) видео и магнитофонов, огромной школой было посещение концертов и непосредственное общение через зал с творчеством артиста. Я не пропускала ни одного сольного и симфонического концерта Даниила Борисовича и, конечно, как свойственно молодежи, старалась подражать замечательному мастеру. Я восхищалась его пластичностью и красотой звучания. Программы концертов Даниила Борисовича включали почти весь виолончельный репертуар. С удивительной одухотворённостью, тонкостью, предельной отточенностью и выразительностью штрихов исполнял Даниил Борисович миниатюры, и здесь он был непревзойдённым мастером. Это был артист с большой буквы. Особенно запомнился концерт, где он играл шестую сюиту Баха. Бах — это особая страница творчества Даниила Борисовича. Яркость высказывания, индивидуальная трактовка, особая импульсивность артиста никогда не оставляла зал равнодушным. Особенно ярко звучали сочинения романтических композиторов (Шуман, Шуберт, Чайковский).
![](http://www.nataliashakhovskaya.com/wp-content/uploads/2020/04/i-2241_featured.jpg)
Мне кажется, что не стоит говорить о какой-то критике Ленинградской школы. Скорее здесь музыкальные направления не совпадали… И уж тем более на примере Д.Б. нельзя проводить параллели между двумя школами. Школа — это нечто, подразумевающее свои традиции и последователей. А Д.Б. как артист шёл сугубо индивидуальным путём. У него был свой язык, свой яркий индивидуальный почерк, который от всех его отличал. Как-то я заходила в Государственную коллекцию инструментов. Она находилась в Большом зале консерватории около 1-го амфитеатра. Слышу виолончельные звуки из зала. Приоткрыла дверь. Д.Б. репетирует с Феликсом Готлибом. На сцене идёт спор. Спор жестокий. Феликс что-то пишет в нотах. А Д.Б. ему возмущенно говорит : «Неужели вы не слышите шафрановские шестнадцатые?» Особая индивидуальная пульсация ритма была свойственна только ему.
Каждая яркая личность вызывает много нападок. Во всех областях, не только в музыке. С возрастом понимаешь, что многому можешь научиться у большого художника, но подражать его собственному языку невозможно.
Позже, когда я работала членом жюри всесоюзных и международных конкурсов под руководством Д.Б., я всегда поражалась его огромной работоспособностью. Работа в жюри отнимает много времени и сил. Часто приходится слушать по 8 часов в день. Но, не смотря на такую нагрузку, Д.Б. всегда утром, до начала работы жюри, успевал позаниматься на виолончели. Насколько я знаю, он ни на один день не расставался со своим любимым инструментом.
Д.Б. никогда постоянно не занимался педагогической деятельностью (во второй половине 50-х годов он преподавал в ЦМШ*). Очевидно, не хотел отнимать время у исполнительской работы. Но он постоянно давал мастер-классы на родине и за рубежом. В последние годы он уделял много внимания нашей молодёжи. Он постоянно консультировал молодых исполнителей, искренне переживал их удачные и неудачные выступления на конкурсах. Увлечённо работал с совсем юными виолончелистами в программе Новые имена. Он не только щедро делился с детьми своим богатейшим артистическим опытом, но и помогал им материально, зачастую отдавал весь свой гонорар.
Выдающийся артист оставил большое количество записей, которые дают нам услышать этого неповторимого художника.
Облик Д.Б. Шафрана связан со стремлением к удивительной духовной красоте во всех её проявлениях. Это музыкант редчайшей индивидуальности. Таким он останется для меня.
* ЦМШ — Центральная музыкальная школа им. Чайковского при Московской консерватории. Создана в 1935 году.